— Прискорбно, — вздохнул Чок. — Ладно, без этой сюжетной линии придется обойтись. Итак, предполагаемой миссис Беррис не светит детей от мистера Берриса.
— Своих ей мало, что ли? — оскалился в улыбке д’Амор.
Особенно привлекательной девушка Беррису не показалась, по крайней мере, в сравнении с Элизой Пролиссе. Но она ему понравилась. Это был добрый, хрупкий, трогательный ребенок. Совершенно бесхитростный. Кактус в горшочке тронул Берриса до глубины души. Слишком скромный — если не сказать смиренный — жест, чтобы за ним стояло что-то еще, кроме простого дружелюбия.
Плюс ко всему, его внешность не вызывала у нее отвращения. Сочувствие — да. Невольную тошноту с непривычки — и это тоже. Но она смотрела на него, не отводя глаз, и всеми силами старалась не показать замешательства.
— Вы живете поблизости? — поинтересовался Беррис.
— Нет, на востоке. Пожалуйста, садитесь. По-моему, вы весь день на ногах.
— Спасибо, я лучше постою. Это не такое уж большое напряжение.
— Что говорят врачи? Они смогут вам помочь?
— Пока что меня просто обследуют. Но якобы есть возможность пересадить мой мозг в нормальное человеческое тело.
— Как здорово!
— Только между нами — но мне кажется, у них ничего не выйдет. Пока что все это очень высокая теория, и когда еще ее спустят на Землю… — Он пожал плечами и крутанул столик, на который поместил кактус в горшочке. — Лона, а вы с чем сюда попали?
— Мне лечили легкие. И носоглотку.
— Сенная лихорадка? — поинтересовался он.
— Нет. Я сунула голову в люк мусоросжигателя, — просто ответила она.
На мгновение под ногами у Берриса разверзся бездонный кратер. Он с трудом удержал равновесие. Не меньше, чем сами слова, его потряс безразличный тон, какими они были сказаны. Как будто это в порядке вещей — позволить кислоте разъесть собственные бронхи.
— Вы… пытались покончить с собой? — вырвалось у него.
— Да. Правда, меня быстро поставили на ноги.
— Но почему? В вашем возрасте! — (Какой отеческий тон — самому противно слушать.) — У вас еще вся жизнь впереди!
Глаза ее расширились. Но им явно не хватало глубины, и Беррис поймал себя на невольном сравнении с пылающим взором Элизы.
— Вы… ничего не слышали обо мне? — спросила она все так же тихо.
— Боюсь что нет, — улыбнулся Беррис.
— Меня зовут Лона Келвин. Может, вы просто не обратили внимание на имя. Или просто забыли. Ах, да, вы же были в космосе, когда все это произошло.
— Теперь я вообще ничего не понимаю.
— Это был эксперимент. Многозародышевая трансплантация яйцеклеток — кажется, так он назывался. У меня изъяли несколько сотен яйцеклеток, искусственно оплодотворили и стали выращивать. Какие-то зародыши подсадили другим женщинам, какие-то засунули в инкубаторы. В конце концов, родились сто детей. Через шесть месяцев. Эксперимент был примерно год назад.
Под ногами осыпался последний уступ, и Беррис сорвался в бездну. Девушка представлялась ему обыкновенной школьницей — вежливой, пустоголовой, из простодушного добросердечия пожалевшей странного типа из палаты напротив, — но которую интересуют, в основном, всякие тряпки и последние моды… кстати, о современных модах, тем более подростковых, у Берриса не было ни малейшего представления. Откуда ему знать — может, ее привезли в клинику убрать аппендикс или подправить форму носа. Но земля содрогнулась, и внезапно Лона представилась ему в совершенно другом, космическом свете. Жертва вселенной.
— Сто детей? Лона, я ничего не слышал об этом!
— Наверное, вы еще летали в космосе, а тут была большая шумиха.
— Сколько тебе лет?
— Недавно исполнилось семнадцать.
— То есть, ты сама… не вынашивала ни одного ребенка?
— Нет. В том-то и дело. У меня забрали яйцеклетки, и этим все закончилось. Для меня. А газеты и программы видеоновостей устроили жуткий трезвон. Совершенно лишний. — Она застенчиво подняла на него глаза. — Вам, наверное, скучно — я все о себе да о себе…
— Но я действительно хочу знать.
— Ничего интересного тут нет. Меня много раз показывали в новостях, все время осаждали журналисты. И никак не хотели оставить в покое. Понимаете, мне же было нечего сказать им, я ничегошеньки не знала — донор и все. Но когда всплыло мое имя… это был просто конец света. Репортеры, репортеры, все время вокруг толпа, но на самом деле жуткое одиночество, понимаете? А мне было нужно так немного — пара собственных детей вместо сотни инкубаторных. Так что я попыталась покончить с собой.
— Засунув голову в люк мусоросжигателя.
— Нет, это был уже второй раз. А первый раз я прыгнула под грузовик.
— Когда это было? — спросил Беррис.
— Прошлым летом. Меня привезли сюда же и быстренько залечили. Потом выписали домой. Я жила одна в маленькой комнате. Всего боялась. В конце концов, я от страха стала сама не своя и даже не заметила, как спустилась в подвал, открыла мусоросжигатель и… Короче, опять ничего не получилось. Я снова жива.
— Лона, и ты все так же сильно хочешь умереть?
— Не знаю. — Худые пальцы цепко стиснули воздух. — Если бы у меня было на что опереться, какое-нибудь дело… Ладно, все это не важно. Я просто хотела, чтоб вы знали, почему я здесь. А вы…
— Почему это не важно? С чего вы взяли?
На впалых щеках вспыхнул румянец.
— О, не знаю! Давайте лучше поговорим о космосе, полковник Беррис.
— Не полковник. Просто Миннер.
— Там…